Чудное мгновенье. История знакомства №19

Дима ехал на очередной курс в Москву - он работал в фирме, предлагающей решения для управления рисками и корпоративной безопасностью: иногда проводил анализ, а иногда и тренинги, как вот сейчас. Ехал красиво, на Сапсане, с наслаждением потягивая кофе в фирменной чашке. Так он награждал себя за успешно проведенную работу, даже если успешно её провести ещё только предстояло. Немецкий ICE, перекрашенный в соответствии с представлениями РЖД,беззаботно летел на юг, деревья за окном сливались в общий зелёный фон, а Дима старался не думать о всём том, что он оставлял позади хотя бы на эту неделю.

Так всегда бывает: то, о чем не хочешь думать, заполняет голову и наотрез отказывается уходить, оставляет то самое печальное ощущение безнадежности с некоторым привкусом мазохизма. Он недавно развелся, оставив жену с десятилетним сыном. Или, это жена с сыном его оставили... Даша жаловалась, что он вроде есть, а вроде нет, что он уезжает из дома в 6 утра и приезжает в 10 вечера, что сына видит только по выходным, что она всё на себе тащит. Он и не спорил. Да, они жили в 60 километрах от Питера, а работал он в городе, да, он зарабатывал на порядок больше, чем отдавал жене на хозяйство, по факту, он тратился на себя и да, даже если бы он никому другому в этом не признался, его такое положение вещей более, чем устраивало. Ну, не доверял он ни миру, ни людям. Себе самому и то не доверял.

На душе всё же было мерзко. В таком состоянии даже лекции читать сложно, нету вдохновения. Всё как-то механически выходит, как у робота, без запала. Одна надежда - в процессе "зажечься". А то если он с таким унылым видом всю неделю проведет, это будет... прискорбно. А, с другой стороны, большинство всё равно там только потому что так хочет руководство. Вот и будет редкое сочетание, когда все присутствующие присутствуют принудительно.

Дабы отвлечься от печального, Дима принялся наблюдать пассажиров. Очкарик явно едет по работе - судорожно сжимает кейс и проверяет внутренний карман пиджака с командировочными (и когда бухгалтерии перестанут выдавать всё наличкой?). Вон та деловая, не иначе, к любовнику - восторженно вздрагивает от одного звука Ватсаппа, и вместе с тем опасливо отслеживает пассажиров; интрижка с ней была бы занимательна и необременительна. А вон тот пенсионер явно не ожидал, что в Сапсане так элитно - то ли дети ему билет купили, то ли кто, но ему явно тут неуютно: в узелке бутерброды в дорогу, ему и есть уже хочется, а стесняется: что люди скажут. О! А щипач в Сапсане - это уже крайне интересно. Наглости ему не занимать - остановок промежуточных нет, а на выходе проверка может быть. Вот, один телефон присвоил, а вот кошелёк у девушки... Какая девушка!!!!! 

Дима обычно в такие вещи предпочитал не вмешиваться, наблюдая за всем словно через экран телевизора, но что-то в этой девушке было, что затронуло давно запылившиеся за ненадобностью и готовые, казалось бы, рассыпатьсятрухой струны его души. Он встал, словно повинуясь какому-то импульсу, навязчивому желанию. А в ушах звенела и гудела только одна фраза: "как мимолётное виденье, как гений чистой красоты".

- «Молодой человек, я готов смириться с теми тремя айфонами, что у вас в карманах штанов и вам не принадлежат, но кошелек Гуччи, принадлежащий той девушке в бежевом плаще с алым шелковым шарфиком извольте отдать», - сказал Дима тихим скучающим голосом. Именно такой голос вызывает мурашки по коже и желание подчиниться.

Щипач дернулся, но было слишком поздно. Дима умел держать так, чтобы было не сбежать. Убедительным он тоже умел быть.

- «Тихо, тихо, не шуми, тебе же хуже будет. Ты спалился, так что соглашайся, пока выгодную сделку предлагают».

Щипач испуганно зыркнул в разные стороны, оценил обстановку и расслабился, уныло доставая из кармана куртки кошелёк.

- «Я сам верну, брысь из вагона», - так же тихо и скучающе сказал Дима, остановил свободную руку парня, тянувшуюся к его, Диминому карману, и проследил, чтобы парень, судорожно оглядываясь и втягивая голову в плечи, покинул "его" вагон. После этого он отряхнул свою куртку, взъерошил волосы, вздохнул и пошёл к девушке. Пушкин в голове уже не просто "звенел", отрывок громыхал и рвался наружу, грозя взорвать Димину голову изнутри.

- «Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, как мимолётное виденье, как гений чистой красоты» - процитировал он то, что наотрез отказывалось покидать его голову.

- «Вы так оригинально знакомитесь?» - улыбнулась девушка.

- «Нет, я так потерянные кошельки возвращаю, вы уронили».

Девушка удивлённо посмотрела на Диму, потом бегло глянула в кошелёк, чтобы убедиться, что всё на месте, и только после этого позволила себе расслабиться и улыбнуться.

- «И как же мне звать моего спасителя?»

- «Дмитрий».

- «А я – Эвелина».

Остаток пути пролетел незаметно. Дима острил, умничал и всячески Эвелину развлекал, а она так очаровательно восторгалась, с таким обожанием на него смотрела, так красиво слушала, что ему хотелось говорить и говорить. О, чудное мгновенье, что разогнало тучи и тоску. О, чудное мгновенье, что придало сил, омолодило и направило. Ты выпрямило сгорбленную под грузом забот спину, ты разогнало сгущающуюся в венах от тоски кровь, ты вернуло блеск усталым глазам. О, чудное мгновенье, не исчезай, остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Они обменялись номерами телефонов и Дима с содроганием увидел московский код.

- «Ты - москвичка?» - голос предательски дрогнул.

- «Ну, ты же часто у нас бываешь!» - улыбнулась она.

- «Видимо, придется переехать», - пошутил он.

Когда они наконец расстались, договорившись вместе поужинать завтра, Дима не чувствовал ног. Александр Сергеевич, точнее его бессмертное стихотворение, играло настоящий оркестр в Диминой голове, сочетаясь с разными мотивами любимых песен. Куда бы он не посмотрел, он везде видел красоту, всё его вдохновляло и радовало. Казалось, Эвелина подарила ему настоящие крылья. Первая лекция-знакомство в новой фирме прошли на ура. Были и задор, и огонёк, слушатели были заворожены и идеей и её оформлением, а он не мог дождаться новой встречи.

Неделя пролетела чудесно. Они встречались в кафе и в ресторанах, упоённо болтали, шутили и смеялись. Эвелина поражалась его уму, его начитанности, его выводам и умозаключениям. Она удивлялась, почему он не откроет свою фирму, почему не переедет в Москву, как так никто не ценит его незаурядный ум и потенциал. А он таял, глядя ей в глаза. И чувствовал небывалый прилив сил, просто находясь рядом с ней.

Бывшая жена так не делала. Она молча взвалила на себя весь груз домашних обязанностей, молча впряглась и тащила всё на себе, как вол, и по вечерам глядела на него такими же печальными воловьими глазами. А потом жаловалась, что его никогда нет рядом, а она столько для него и ради него делает. Это угнетало и подавляло его. Вот, посмотри она на него хоть раз так же, как Эвелина... Хотя, что уж тут, на него смотрела Эвелина лично, и он чувствовал, что ради этого взгляда он способен свернуть горы и, если понадобится, повернуть реки вспять.

Сказку закончил очередной Сапсан, ознаменовав не только возвращение в Питер, но и тяжелейшее похмелье. Похмелье от этого чувства всемогущества, от ощущения, что летишь, и нет никаких ограничений. Похмелье от творческих идей, гениальных решений и от бурления жизни. Сапсан безжалостно набирал скорость и вез Диму обратно в серые будни, в проблемы, в быт и рутину, в болото старой унылой жизни. О, чудное мгновенье, вернись... 

Общение перешло в Ватсапп. Дима с восторгом читал её сообщения, писал ей, делился с ней тем, что ему было важно. Она радовалась новостям от него, и они оба с нетерпением ждали его следующего приезда, а потом ещё одного и ещё. Если сначала Москва казалась Диме каким-то невероятным но приятным сном, то постепенно у него появилось чувство, что только в Москве он живёт по-настоящему. Он стал приезжать не только по работе, порой просто так, повидаться, игнорируя все шутки друзей про Москву и москвичей - конкуренцию между двумя миллионниками никто не отменял. В её приезды в Питер он старался показать ей все его закутки, уютные и аутентичные кафешки, дворики, развод мостов и необычные, богемные места, которые он никогда не посещал, но которые приводили её в восторг. Каждая встреча наполняла его новыми силами, после он бурлил идеями, совершал невероятное, прорывы в работе и быту. Эвелина была его музой и вдохновением, его ресурсом. Она же всеми силами звала его что-то в жизни поменять: выбраться из своей деревни, оставить провалы прошлого в прошлом, осмелиться.

Он долго мялся, долго раскачивался. Он по двадцать раз взвешивал все за и против, всё возможные и невозможные исходы. Он до бесконечности сравнивал потенциальных работодателей, рынки, зарплаты, перспективы. Каждая встреча с Эвелиной придавали ему сил и мотивации, он по новой принимался за поиски и исследования, но со временем силы сходили на нет, а он снова ощущал себя увязшим в том самом беспробудном болоте.

В очередной его приезд в Москву Эвелина организовала ему встречу с очень серьезными людьми. Дима был против, но она не терпела возражений - если он её не ценит, может сразу проваливать к себе в деревню, очень ей надо за ним бегать зазря. Дима согласился, но, видимо, он так не хотел этой встречи, что вселенная встала на его защиту и нагнала столько проблем по пути в ресторан, что Дима опоздал. Через час после назначенного времени в ресторане не было ни серьезных людей, ни Эвелины.

И после этого стало совсем плохо. Нет, жизнь продолжалась, катилась себе по накатанной в направлении обрыва, а у кого этого обрыва нет? Но вот, не радовала совершенно. Он вспоминал как Дашины печальные глаза, что его вечно нет, так и Эвелинино расстройство по телефону, что она ради него, а он взял и подставил её, что делать ей больше нечего, чем козлов самовлюблённых вытаскивать. Каким-то образом он умудрился испортить все отношения, и оказаться перед всеми виноватым. Осознание, что он так боялся сблизиться, боялся подставы, что сам всех и подставил, было больнее всего. А мир без Эвелины был настолько мрачен, что он наконец решился.

Уволившись с работы, он нашел себе небольшую квартирку на севере Москвы, а после того, как он поднял все старые связи, то не менее серьёзные люди предложили ему работу по части отлаживания системы и протоколов безопасности в очень серьёзной фирме. Такого предложения в Питере у него быть не могло.

Он дождался, пока перемены устаканятся, пока всё придет в норму, а потом пришел в любимое кафе Эвелины. Он выждал подходящий момент, когда она заказала себе капучино с мёдом и погрузилась в очередную книгу, слегка отклонился на стуле, чтобы его губы были поближе к её уху. Он хотел рассказать ей, что он теперь в Москве, что он сделал всё, как она хотела, и сделал это ради неё. Но помимо его воли, первое же, что вырвалось было:

- «Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты...»